Сравнительно недавно – летом прошлого года – группа одесского банка «Південний» купила контрольный пакет акций харцызского завода «Силур» у компании System Capital Management (SCM). Причем это был, пожалуй, первый случай, когда SCM продала кому- то что-то существенное. А раньше аффилированные с «Південним» структуры выкупили целостный имущественный комплекс одесского завода «Стальканат» и основные фонды одесского «Стальметиза» (на торгах за 20 млн. грн.). О сделке с SCM и о перспективах метизной отрасли «ЭИ» рассказал председатель наблюдательного совета ОАО «Силур» Владимир Немировский – партнер акционеров банка (так он охарактеризовал свои отношения к банкам).
– Как покупался «Силур»?
– На «Силуре» до прихода SCM ярко выраженного собственника не было вообще. Разными пакетами акций владели разные группы: «Данко», некие силовики, менеджмент завода. SCM сконцентрировал в своих руках 51% акций, 10% контролировал народный депутат, в прошлом генеральный директор предприятия Владимир Зубанов. Проблема заключалась в том, что затраты на производство метизной продукции «Силура» и «Стальканата» были сопоставимы, и соответственно цены, обеспечивающие возмещение затрат и формирование прибыли, – тоже. Однако идеология реализации продукции на двух заводах принципиально отличалась – «Стальканат» строил свою сбытовую стратегию без дисконтов и с выходом на прямых потребителей. «Силур» работал исключительно через фирмы-посредники, предоставлял значительные скидки. Менеджмент «Силура» ставку делал на «проедание» активов, увеличение объема заемных средств. Банкротство этого завода было вопросом времени.
При первой встрече с руководством SCM, когда я начал разговор о рынке, стратегии, мне сказали: «Покупай». Мне такое и в голову не могло прийти: у SCM существовала репутация компании, которая вообще ничего не продает. Мы были первые, кому они продали свой существенный актив. Но главная причина состоявшейся сделки заключалась в том, что предприятие было убыточным. Метизный завод – это тяжелый бизнес, которым нужно заниматься столько же, сколько и «Криворожсталью».
– Во сколько обошелся пакет акций?
– Во столько, во сколько обошелся. У нас подписан договор о конфиденциальности.
– И каково было первое впечатление от приобретения?
– Здания цехов в плачевном состоянии, крыши падают, оборудование, хотя и более «молодое», чем на «Стальканате», находилось в худшем состоянии. Необходимо было разобраться с собственностью: было много арендаторов, территория посредине цеха металлокорда отчуждена, и такой головной боли было и остается очень много. Карта территории завода даже сейчас похожа на шкуру леопарда: одним цветом закрашена территория, сданная в аренду на 20 лет, другим – проданная… Бывшее руководство продало принадлежащие заводу волочильные станы, целые цеха… У нас на территории четыре чужих метизных завода – бывшая собственность «Силура», на которых изготавливается аналогичная продукция.
Когда мы пришли, у всех арендаторов сразу же возникли значительные финансовые трудности – цена аренды, да мы подняли им расценки за пользование нашей железнодорожной веткой… Ну и многие другие сложности.
– И они с Вами так просто сосуществуют?
– А что, прикажете их расстрелять?.. У нас частная собственность пока охраняется. Оборудование тоже сдано в аренду на 20 лет. Попробуйте расторгнуть договор аренды. Из-за политики прежнего руководства предприятие работало практически на склад. Начинается зима, а строительной проволоки изготовили на три месяца сезонного спроса, и ни одного покупателя.
Когда мы пришли на предприятие, первым делом остановили производство металлокорда (используется при производстве шин). Начались вопли, статьи в местных газетах, что ночами оборудование вывозится в Одессу, что на цехе металлокорда поставлен крест, что он демонтирован и продан. Хотя мы тогда заявили, что каждая тонна металлокорда – это минус 26% от реально понесенных затрат. Оказалось, что убыток доходил до 50% на каждой тонне.
– Отсутствие сбыта?
– Не в этом дело. Технология производства настолько несовершенна, что приносит колоссальные убытки. Цех сейчас работает, мы пытаемся вывести его на уровень минимальной убыточности. Делаем ставку на украинских потребителей. Нашли понимание «Днепрошины» и «Росавы»: встречались с руководством предприятий, определились с объемами текущих закупок, наметили программу работы на длительную перспективу (улучшение качества выпускаемых конструкций корда, разработка новых видов – для шин легковых автомобилей).
Россия – это пока рынок не для нас. Во-первых, у нас нет прямых отношений с шинными заводами, работаем с посредниками. Кроме того, российские заводы работают с большой отсрочкой платежа. Но мы ситуацию сегодня в России анализируем и видим, что там наблюдается дефицит металлокорда. Рынок РФ развивается более активно, чем украинский. Это тот редкий случай, когда мы ждем, что потребитель к нам придет сам. Честно говоря, особо «разгоняться» под Россию нельзя, они крайне неаккуратны в расчетах, необязательны в заявках.
– Что происходит на украинском канатном рынке?
– «Силур» мог бы обеспечить всю страну при определенных условиях, когда на квартал вперед были бы известны объемы, номенклатура, цены и была сделана хотя бы 50%-ная предоплата. В Украине же оплата за канаты раньше проходила по принципу «заплатим тогда, когда порвется этот, чтобы купить следующий». Канаты – это не та продукция, за которой стоит очередь, заявки, приходят в средине месяца и так, как это удобно покупателю, а не нам. Постепенно мы стали переламывать ситуацию, строить работу в режиме месячного планирования, работать с механиками. «Работать» не в смысле поить их водкой, а объяснять, как правильно заправлять канат, как эксплуатировать, контролировать наработку. Людям это понравилось, появился интерес.
Однако канатные проблемы сосредоточены не только на наших предприятиях. Во-первых, сказывается присутствие продукции из России, где метизный бизнес находится на вершине вертикально интегрированных компаний, у которых себестоимость начинается в шахтах Воркуты и Кузбасса. У них нет прямого рынка в Украине, они работают со всякими фирмами, которые, используя теневые схемы, завозят в Украину российские канаты без должной уплаты деньгами ввозного НДС. Хотя обязаны это делать, растамаживая продукцию не для собственных нужд.
– Какие сейчас самые привлекательные рынки для метизников?
– Сегодня наши металлурги просто отрезаны от европейского рынка, и им выделены небольшие квоты. А на большую часть метизной продукции нет ни пошлин, ни квот. Только на канаты пошлины около 53%. У нас ни один металлургический завод не может сказать, что он 70% своей продукции возит в Европу. А вот метизники возят – 70% экспорта уходит в Италию, Францию, Бельгию, Голландию. Если бы я был собственником «Криворожстали», возможно, я бы не умничал особо и не старался устанавливать ультрасовременное оборудование, а поставил бы волочильные станы. Делал бы утонение катанки до пяти миллиметров, что выводит продукцию из-под квотирования – это уже проволока, другой код ТН ВЭД – и просто поставлял бы в Европу слегка переработанную катанку. Но на самом деле метизный рынок Европы по данным российской компании «Северсталь» составляет EUR15 млрд. в год, и, как правило, основные деньги «лежат» в продукции более высокой степени переработки. Российский же рынок эксперты оценивают только в миллиард евро. Поэтому мы все и хотим добраться к европейскому потребителю. Из катанки получаешь очень много видов товарной продукции. Условно говоря, скрепочка – это метиз. Маленькая коробочка канцелярских скрепок стоит EUR6. Мы туда скрепочку не будем продавать никогда (хотя она делается из нашей проволоки), так как они всегда хотят купить у нас сырье и самостоятельно из него что-то сделать. Мы, наоборот, хотим наиболее трудоемкие процессы оставить у себя, так как у нас зарплата «на горсть риса», намного дешевле электроэнергия.
– С какими проблемами приходится сталкиваться метизникам в Украине?
– Существует проблема качества катанки, невозмещения экспортного НДС. Но вопрос обеспечения сырьем, как таковым, пожалуй, главнее двух предыдущих. Основные недоразумения начались в середине марта прошлого года, когда в Днепропетровске проходило заседание балансовой комиссии по распределению сырьевых ресурсов. У нас были заказы на 6 тыс. т, мы внесли предоплату. Нам сказали: вам положено только три, в стране много метизников, строителей, заявок на 100 тыс. т, а сортопрокатный стан может делать только 60 тыс. т в месяц, поэтому мы вынуждены делить по определенному алгоритму. Спрашиваем: как так? Мы же у людей тоже предоплату взяли, мы эти деньги уже потратили. Нам показывали двери и коридоры, где можно было решить вопрос. Везде побывал – вопрос не решился. Совершенно случайно запустилась Макеевка с подачи НАК «Нефтегаз Украины», мы с ними договорились, сделали значительную предоплату. Что касается катанки производства «Криворожстали», то в один прекрасный момент нам сказали: «Если хотите покупать криворожскую катанку, вот есть компания «Леман-Украина». Цена у них была на $120 выше, чем по прейскуранту «Криворожстали», но ничего страшного не произошло, просто мы раньше других начали работать на дорогом сырье; стали лучше заниматься снижением затрат, больше думать о более трудоемких и дорогих видах продукции.
– Расскажите поподробнее о проекте собственного производства катанки.
– Мы договорились с болгарскими властями и частными структурами выкупить оборудование, которое предназначалось для строительства у них металлургического завода. Из-за ряда сложностей оно так и не было начато, а оборудование до сих пор лежит в ящиках.
Мы выкупили всю проектную документацию. Сделали предварительный расчет, чтобы построить этот завод в Одесской области. Расчеты показали, что такой проект обойдется очень дорого из-за особенностей грунта, более дорогой электроэнергии, нужно было прокладывать газовую магистраль среднего давления на несколько километров. Когда в прошлом году приобрели «Силур», пришлось на время отложить реализацию задуманного, поскольку мы не такая большая компания, чтобы одновременно покупать и строить. Сейчас к этому проекту возвращаемся, но рассматриваем возможность его внедрения на «Силуре». Там порядка 20 га неиспользованной земли, самое главное – близко железная дорога, газ, электроэнергия, трудовые ресурсы. Металлолом как сырье для катанки – это проблема, и она всегда будет таковой оставаться. По требованию ВТО пошлины будут сняты или значительно снижены и металлолом пойдет на экспорт. Но мы общаемся с металлургами и знаем, что ИнГОК и СевГОК планируют в течение ближайших 3-4 лет построить у себя производство металлизированных окатышей с содержанием железа 93,7% (такие делают наЛебединском и Стойленском ГОКах).
– Когда будет собственное производство катанки, станет легче работать?
– У нас будет другая себестоимость производства. Оборудование, которое лежит в Болгарии, рассчитано на производство 15 тыс. т катанки в месяц, возможно увеличение объемов до 22 тыс. т, но это наш послезавтрашний день.
– И как скоро эта идея может быть реализована?
– Мы пока думаем. Сначала необходимо разработать бизнес-план, сделать необходимые расчеты, обсудить все аспекты строительства (технические, экологические, социальные и др.). Запуск проекта с момента принятого решения до момента сдачи в эксплуатацию – около трех лет. Мы не верим в два металлургических завода, которые есть в Украине (имеются в виду производители катанки – Макеевский металлургический комбинат и «Криворожсталь». – Авт.). Не верим не только с точки зрения риска. Завтра «Северсталь» купит «Криворожсталь». Если такое случится, я знаю, что россияне сделают, они нас об этом уже предупредили. Один раз в месяц они приезжают с требованием продать им наши акции заводов, и говорят, что у нас другого выхода нет.
– Я узнавал у россиян, они в феврале говорили, что с конкретными предложениями на Вас не выходили. Это была неправда?
– Первое предложение мы получили еще в октябре прошлого года, как только прошла информация о том, что мы купили «Силур». Буквально через месяц после этого поступил звонок. Предложили купить, но мы отказали.
– А если предложат две, три цены?
– Продается в жизни все, кроме совести и чести. Но поймите, в бизнесе покупают либо недооцененное, либо если без этого не жить. Поверьте мне, никто не переплачивает.
– И сколько предлагают?
– Они очень хитро поступают: хотят провести технический и финансовый аудит. Мы против этого категорически. Если люди на заводе узнают, что через время на завод заходит «Северсталь», на заводе будут большие проблемы. Рабочие начинают верить, что ты пришел и что-то обещаешь. Мы нарабатываем определенную социальную политику. И россияне хотят дать нам не деньги, а акции «Северстали». Они хотят нас заставить работать на себя. Нам это не интересно. Мы достаточно молоды, у нас много нереализованных планов,нам интересно заниматься метизным бизнесом. Кроме того, сейчас интересных объектов для инвестирования в Украине особо нет. Деньги сегодня – это не самоцель. Я считаю, что это крайне интересный, интеллектуальный бизнес. Это не квадратную заготовку продавать.
– Кроме «Северстали» кто-то еще выходил с такими предложениями?
– Нет. Они самый крупный игрок в Европе. Ну «Бекарт» может заинтересоваться, но зачем им эти риски.
– А вы сами присматриваетесь к дальнейшим приобретениям в Украине или за ее пределами?
– Да, мы сейчас изучаем возможность приобретения нескольких метизных предприятий в Западной Европе. Пионером в этом деле был «Индустриальный союз Донбасса», покупая металлургическое предприятие в Венгрии. Ничего нового не нужно придумывать: здесь произвести заготовку, там ее переработать и продать по совершенно другой цене и на других условиях. Но это должны быть небольшие предприятия, мобильные.
Западные метизники работают совсем по другому принципу. К примеру, канатный завод в Швейцарии. Они три месяца собирают заказы, покупают необходимые материалы, производят запланированные объемы, и затем останавливают производство.
Так что несколько пробных переговоров мы провели. Теперь обдумываем ситуацию.
Роман Тополюк,
[Экономические Известия, №65(163), 16 мая 2005 года]