Корреспондент ‘Донбасса’ беседует с заместителем заведующего отделом Института экономики промышленности НАН Украины Леонидом Стариченко.
– И сегодня, к сожалению, нельзя сказать, что угольная отрасль стала работать стабильно. Почему так происходит?
– Первое. Надо, чтобы господдержка, которая дается на покрытие затрат по себестоимости, то есть дотации, обеспечивала финансовую сбалансированность шахты. Иначе будет происходить то, что имеем… Когда шахте недодают дотацию до необходимого объема, она начинает катиться вниз. При этом уменьшается добыча, растет себе-стоимость. Увеличиваются и необходимые дотации: государство вынуждено это делать при уменьшении добычи. Это и происходит на многих шахтах, и в значительной мере в целой отрасли. То есть дотации растут, но добыча падает, потому что изначально не были сбалансированы финансы предприятия.
– Словом, дотации не покрывают всех убытков…
– Да. За все время независимости Украины не было года, когда бы дотации дали в полном объеме, необходимом для нормального функционирования шахт. Правда, отдельным предприятиям ее все же давали… Но в целом был их дефицит, который стимулировал его новый рост. Один раз недодали – в другой раз надо давать уже больше.
– Утвержден госбюджет на 2006 год. Тут же делаются заявления, мол, на угольную отрасль впервые выделена достаточная сумма. Что-то подобное повторяется и после принятия госбюджета 2007 года. Но уже через пару кварталов говорится о катастрофическом недостатке средств…
– Дело в том, что увеличение средств, а на этот год оно действительно было существенным, все-таки пошло не на полную сбалансированность доходов и расходов, а на увеличение тарифных ставок и окладов. Это – за-старелая проблема. И в нынешнем году ее в значительной мере решили, и это хорошо. Но деньги ушли на зарплату, на другие же потребности отрасли их снова не хватило. А события развиваются таким образом: когда денег не хватает, то потребность в них усиливается.
Это – одна сторона. Суть другой в том, что средства, которые выделяются на перевооружение, не окупаются, то есть не способствуют должному уменьшению убытков, потому что на самом деле они направляются не на внедрение новой техники, а на замену старой. По существу – та же дотация, только на простое воспроизводство, которое не дает эффекта и снижения убытков. И вот здесь без привлечения инвестора не обойтись.
Взаимоотношения не урегулированы
– В ‘Донбассе’ публиковалась статья о шахте ‘Новодзержинская’. В свое время инвестор в лице одной из днепропетровских фирм туда пришел. Вложил средства, но затем, в связи с очередной реорганизацией в отрасли, был вынужден уйти…
– Недоразумения во взаимоотношениях государственной шахты и инвестора возникали и на других угольных предприятиях. И все потому, что они не урегулированы каким-либо нормативным документом или хотя бы рекомендациями.
– Уже годами трубим: ‘Инвестор! Инвестор!’, но на самом деле на сей счет даже методички не разработали?..
– Получается, что так. Вот приходит на шахту инвестор. Даже если он отрабатывает собственный горный отвод, который ему дали в пределах шахтного поля или рядом, то он добытый уголь, породу вынужден пропускать через действующую шахту. Считается, что в этом случае инвестор должен взять на себя часть общешахтных расходов.
– Вроде бы логично.
– Да. Но дело в том, что общешахтные расходы состоят из, грубо говоря, двух составных частей. Одна – это те реальные дополнительные расходы, которые шахта будет нести в связи с обслуживанием инвестора. Например, расходы на электроэнергию. И есть вторая составляющая – постоянные шахтные расходы, и их шахта несет независимо от того, есть инвестор-сосед или нет. В числе таковых, скажем, поддержание горных выработок. Но говорят, что, коль инвестор пришел и пользуется этой выработкой, пусть он также вносит свою часть средств и на ее содержание. Вроде бы тоже логично. Но что в этом случае происходит?
Если шахта убыточна, то из-за высоких общешахтных расходов таковой становится и работа инвестора. Хотя, может, не в такой степени. Поэтому расходы, которые приходятся на инвестора, кое-где пытались уменьшить.
Кто выиграл? Никто!
– Так это же, вроде бы, и правильно…
– Да, но когда приходят проверяющие, то задают вопрос: ‘Почему, когда доля инвестора по горной массе составляет 30 процентов, ему выставляется всего 10?’ В итоге инвестор уходит… Что при этом происходит? Шахта теряет те средства, которые она имела от инвестора. Добыча тоже уменьшилась, так как инвестор ее прекратил. Рабочие места сократились… Убытки у шахты выросли, ведь до этого часть их покрывалась за счет инвестора. Теперь надо, чтобы такие убытки покрывало государство. Но у него средств нет. Кто от этого выиграл? Никто!
– И что же нужно делать?
– Надо узаконить возможность переложения на инвестора не всех постоянных расходов. То есть не пропорционально, а в меньшей доле. И мы сейчас подготовили такую шкалу – в зависимости от рентабельности шахты. Учитывается и то, что если шахта прибыльная, то инвестор тоже может работать прибыльно, если на него и ‘повесить’ пропорциональную долю, то есть ничего не уменьшая.
Сейчас мы в институте завершаем на сей счет разработку методических рекомендаций о привлечении негосударственных инвестиций в угольную промышленность. И центральный вопрос – о совместной разработке, госшахты и частника, угольных месторождений.
Эти рекомендации мы передадим и Минуглепрому, с тем чтобы оно их утвердило как нормативный или рекомендательный документ.
Иван Пилипенко
Газета «Донбасс», 06.11.2007