– Юрий Александрович, три весенних месяца подряд «Метинвест» показывал положительную EBITDA. Этого удалось достигнуть лишь за счет роста цен на сталь и сырье или можно говорить об оптимизации затрат и пользе мероприятий по сокращению себестоимости продукции?
– Все эти факторы сыграли свою роль. Понятно, что наиболее значимый фактор – это рост цен на внешних рынках. В декабре-январе они были аномально низкими, ниже переменных затрат многих производителей. С февраля начался рост. Теперь уже понятно, что долго котировки на таком уровне находиться не смогут. Тогда мы это понимали, но не были уверены.
Безусловно, серьезно повлияли и предпринятые менеджментом антикризисные мероприятия. Мы практически полностью остановили любые внутренние социальные программы – например, страхование, медуслуги, проведение корпоративных праздников. Кроме того, мы осуществили мероприятия, связанные с оптимизацией персонала или добровольным отказом от части зарплаты административного персонала. Но в июне всем без исключения работникам, кто временно отказывался от части зарплаты в кризисные месяцы, мы компенсировали это в виде премии.
Конечно, важны также наши мероприятия по снижению себестоимости. Например, меры по энергосбережению, по непрерывному совершенствованию. И нельзя сказать, что какая-то одна большая инициатива дала огромный эффект. Тысячи маленьких инициатив, которые проявляют наши люди на местах, позволяют добиться общего результата.
– Ваш прогноз по ценам на сталь во втором полугодии.
– Мы ожидаем корректировку цен на сталь вниз в ближайшие месяцы. Эта тенденция уже сейчас видна, с июня цены снизились в среднем на $30-40. Определенное снижение цен продолжится и далее, но до показателей декабря-января цены дойти не должны. Скорее всего, котировки остановятся на уровне переменной себестоимости китайских производителей.
– Очевидно, что выйти в прибыль в этом году будет очень трудно. Рассчитываете ли Вы хотя бы сократить убытки, которые в прошлом году достигли $1 млрд?
– Мы над этим усиленно и напряженно работаем.
– Но цены на сталь и сырье все-таки позволяют рассчитывать на улучшение финпоказателей.
– Конечно, цены помогают. Стоит отметить, что наш прогноз традиционно оказался достаточно близок к рыночным ценам. Да, произошел всплеск, притом несколько необычный. Однако мы считаем, что котировки должны откатиться на тот уровень, который является справедливым. Мы его наметили, под него запланировали улучшение своей себестоимости, под него же планируем снижение постоянных затрат.
– Этот год будет лучше, чем прошлый?
– Я на это очень надеюсь. У нас, к сожалению, много факторов риска. И самый большой из них –события на востоке Украины – может «выстрелить» в любую минуту. Например, в июне произошла остановка ж/д сообщения в зоне АТО.
– До боевых действий на Донбассе на рынке бытовало мнение, что «Метинвест» существовал в тепличных условиях. Но сейчас, спустя два года после начала тех событий, Вы можете сказать, что у компании появилась устойчивость к экстремальным ситуациям? Коллектив может противостоять любому вызову, по крайней мере, внутри Украины?
– Наш коллектив однозначно стал сильнее. К сожалению, группа понесла определенные потери, в топ-менеджменте произошли определенные изменения. Кстати, недавно наблюдательный совет компании утвердил назначение нового финансового директора. Это Юлия Данкова, которая до этого работала финансовым контролером горнодобывающего дивизиона, а в последнее время была финансовым контролером всей группы и исполняла обязанности финансового директора. Это внутренний рост, который в нашей компании очень сильно приветствуется – когда мы внутренних кандидатов можем назначать на первые роли. С чем ее и поздравляю.
Также у нас появился новый директор по IT Сергей Детюк, что должно серьезно усилить компанию в этом направлении. То, что дирекция по IT выведена из дирекции по финансам и стала самостоятельной, демонстрирует наш фокус на производственном информационном обеспечении – речь о системе АСУТП и системе управления производством MES, с которой нам хотелось бы более детально поработать в ближайшие годы.
Я считаю, что хоть и произошли определенные пертурбации, наша команда стала гораздо сильнее, чем она была до всех этих событий. Сейчас мы уже знаем, как реагировать на кризисы, мы знаем, как быстро отвечать на вызовы – люди к этому готовы.
– То есть скорость принятия решений в экстремальных ситуациях стала выше?
– Она стала выше. Но главное то, что люди не боятся принимать решения. Это люди не только в управляющей компании, это люди на предприятиях. Именно этот фактор для нас очень важен.
– Речь, наверное, идет об Авдеевском коксохиме, который находится фактически на линии огня?
– Нет, речь не только об Авдеевском коксохиме. Раз уж мы в Кривом Роге, то я могу привести пример Ингулецкого ГОКа. При аномально низких ценах на руду в декабре-январе стоял вопрос закрытия ИнГОКа или, как минимум, перевода его на работу в ночную смену. Фактически это означало бы сокращение половины персонала.
Но люди посмотрели на все доступные возможности и нашли способ на текущем оборудовании с текущей технологией выпускать концентрат с содержанием железа выше 68%. А это тот премиальный продукт, который дает возможность работать на рынках Европы и Японии. Это лучшие рынки для сбыта железорудного концентрата. В итоге разговоры об остановке ИнГОКа стали неактуальными.
Поэтому нельзя говорить о том, что только в зоне АТО или смежной с ней люди проявляют героизм, находчивость или изобретательность. Тот кризис, через который мы прошли, был кризисом для всех, в том числе и для предприятий в относительно благополучном Кривом Роге или Запорожье.
Но и там люди проявляли себя с новой стороны: принимали новые и быстрые решения, искали новые продукты, придумывали, как подойти по-новому к клиенту. В результате мы стали гораздо устойчивее. Можем ли мы преодолеть любой кризис? Да, можем, я в этом уверен! Но я был в этом уверен и два года назад!
– Но, тем не менее, есть «ложка дегтя». Это Харцызский трубный завод. Что делать с этим активом?
– Искать заказы. Существует вариант загрузки его мощностей через «Нафтогаз», если НАК все-таки займется модернизацией собственной газотранспортной инфраструктуры. Харцызский трубный завод – идеальный кандидат на поставку продукции для этих нужд. Также существует вариант заключения контрактов с потребителями в Средней Азии, в которых мы участвуем совместно с нашими партнерами.
Другой вопрос, что при сегодняшних ценах на нефть инвестиционная привлекательность нефтегазовой отрасли значительно снизилась. Поэтому шансы на появление новых проектов не столь велики, как нам хотелось бы. Тем не менее, каждый день мы что-то ищем, продолжаем выигрывать подряды на ремонтные работы там, куда мы ранее поставляли нашу трубу – как в Украине, так и в Казахстане. Надеемся, что и в России будем находить возможности для сбыта.
– То есть минимальная загрузка ХТЗ удерживается?
– Определенная загрузка есть, но она, конечно же, ниже экономически минимальной. Сегодня мы поддерживаем это предприятие и его коллектив и рассчитываем на то, что найдем заказы.
– Вы уже не раз говорили, что «Метинвест» не будет приобретать новые активы. Но ВЭБ, по слухам, выставляет на продажу 50% акций «Запорожстали». Очевидно, что эти ценные бумаги интересны «Метинвесту». Также, возможно, вас может заинтересовать, 46% акций ЮГОКа, принадлежащих акционерам «Евраза», в случае его ухода из Украины…
– Про ВЭБ такие слухи до меня доходили, но официальных заявлений не было. Что же касается «Евраза», то даже слухов не было о том, что он собирается уходить из Украины.
Мы каждый день общаемся с нашими коллегами из «Евраза». У нас есть акционерное соглашение, понятная структура управления, система сдержек и противовесов, в рамках которых мы можем жить и развиваться. Поэтому проблем по ЮГОКу я не вижу.
Вообще, сейчас покупка любых активов – не самый простой вопрос для «Метинвеста». В первую очередь потому, что мы продолжаем реструктуризацию наших финансовых обязательств. У нас подписан stand still с нашими кредиторами, что является хорошей предпосылкой для завершения реструктуризации. Мы сейчас очень быстро движемся в этом направлении, делаем документацию. Ну и, конечно же, всегда стоит вопрос финансирования: где взять деньги для того, чтобы что-либо приобрести. Как вы понимаете, до подписания реструктуризации найти эти деньги на рынке практически нереально.
– Хотел бы все-таки задать прямой вопрос: выходил ли ВЭБ на «Метинвест» с предложением купить 50% акций «Запорожстали»?
– Даже если бы он выходил, то я не имел бы права Вам говорить, поскольку это конфиденциальные переговоры двух сторон.
– Каково влияние Brexit на британские активы «Метинвеста»? Например, глава торговой ассоциации UK Steel Гариет Стейси считает, что решение покинуть ЕС приведет к разрушению всей металлургической промышленности Великобритании.
– Очень оптимистично… (улыбается) На самом деле последствия Brexit всем необходимо хорошо продумать и просчитать. Наверное, это некий катаклизм в экономике, в первую очередь, европейской, да и мировой тоже. И от того, как будет происходить выход и каким образом будут управлять этим процессом, будут зависеть его последствия.
Сейчас еще непонятно, как Brexit повлияет на наши активы, и все зависит от того, насколько сбалансированными будут условия выхода или невыхода Великобритании из Евросоюза. Произошел парадокс: мы имеем конституционный кризис в стране без конституции. Как известно, у Великобритании нет конституции, но тем не менее это реальный конституционный кризис, когда на референдуме сказано одно, а парламент считает по-другому. Причем, парламент – это представители все того же народа, то есть это кризис представительской демократии. А у нее правило простое: ты выбираешь своего представителя, и он уже принимает решение. Получилась патовая ситуация, и неизвестно, как из нее выходить.
– Говорят, шесть лет понадобится Великобритании на выход…
– На самом деле, это плохо, поскольку, чем дольше разбираться с правилами и условиями, тем сложнее будет работать и британским компаниям, и мировым компаниям в Великобритании. Наш завод Spartan UK практически полностью ориентирован на британский рынок, поэтому сейчас у нас нет больших проблем. Но происходящая нестабильность явно ударит по британской экономике, что снизит количество заказов на нашу продукцию. Также наверняка появятся сложности с перетоками. Но пока об этом рано говорить, поскольку еще никто не знает, на каких условиях Brexit осуществится.
– Являются ли конкурентами «Метинвеста» британские предприятия Tata Steel? Наверное, для Вас лучше было бы, если бы индийская компания закрыла их, чем продала новому инвестору?
– Желать закрытия завода кому-либо – это, как минимум, плохой тон в горно-металлургическом комплексе. Этого делать нельзя, ведь мы все коллеги. А тем более сегодня, во время празднования Дня металлурга, я желаю, чтобы все металлурги могли работать, строить экологически чистые заводы и трудиться на них. Этого же я желаю и британским активам Tata Steel.
С точки зрения конкуренции определенное пересечение продукции у нас есть, но оно не столь значительное, каким кажется на первый взгляд. Мы до сих пор уживались с Tata Steel на британском рынке, поэтому я уверен, что они будут продолжать работать, кто бы ни пришел в качестве нового владельца. Да, будем продолжать конкурировать, но будем находить свои ниши и клиентов.
А с точки зрения того, что сейчас происходит, это в некотором смысле трагедия для великой металлургической отрасли Великобритании, которая когда-то была основоположником многих вещей в металлургии.
– Перенесемся южнее, в Италию. У меня складывается ощущение, что итальянская металлургия – это вечный кризис (Ilva, Lucchini, завод «Евраза»), но итальянские заводы «Метинвеста» – Ferriera Valsider и Trametal – являются неким островком стабильности. Как вам это удается?
– Это продукт вертикальной интеграции наших заводов в Мариуполе, ГОКов в Кривом Роге и перекатчиков в Италии, которые знают своих клиентов, стараются отвечать на их потребности, а также находят тех клиентов, которым мы можем дать что-то большее, чем просто общий продукт. Кому-то – своевременность поставки, кому-то – дополнительные услуги, кому-то – готовое решение под проект.
Наша цель – быть как можно ближе к клиентам, выстраивать с ними долгосрочные понятные отношения. Нас не интересует завтра заработать гривну, нас интересует игра вдолгую. А Италия – это один из примеров, где мы действительно работаем вдолгую. Когда приобретались итальянские активы, было много критики, много вопросов. Но сегодня мы видим, что стратегически данное решение оказалось абсолютно правильным. Мы пришли на рынок, на котором можем быть более клиентоориентированными, чем наши конкуренты.
– Теперь о конкурентах. Следите ли за продажей Ilva? Как Вы думаете, зачем ArcelorMittal ввязался в эту авантюру?
– Конечно, следим. Но давайте дождемся, чем закончится эта авантюра. В конце концов, Ilva имеет свои преимущества, это не настолько плохой завод, как кажется – особенно, если касаться прокатной группы. Действительно, у него существуют большие экологические проблемы с точки зрения так называемого «черного конца» металлургического производства. Но и эти проблемы можно решить. Вопрос заключается лишь в том, сколько есть времени и за какие ресурсы эти проблемы будут решаться. Собственно, это единая проблема для всей мировой металлургии, в том числе и украинской. Поэтому необходимо посмотреть, чем завершится эта сделка, какие условия будут предоставлены новому инвестору. Тогда и станет понятно, что дальше будет с предприятием.
– Учитывая дефицит угля в Украине и ситуацию с «Краснодонуглем», есть возможность и необходимость наращивать добычу на американских шахтах United Coal Company (UCC)?
– Это не произойдет быстро, хотя возможность наращивать добычу существует. Одна из шахт может развиваться, причем достаточно быстро увеличивая объемы. В данном случае ключевой вопрос заключается в стоимости и себестоимости этого угля. Сегодня цена на этот уголь ненамного выше, чем производственная себестоимость UCC. То есть UCC уже работает выше своей себестоимости, но разница эта не настолько значительна, чтобы обосновать инвестиции в расширение производства. Если цена на уголь будет расти теми темпами, что и сейчас (а растет она достаточно быстро), то у нас будут все основания посмотреть на проект расширения. Уголь нам нужен, он востребован в Украине. Просто сейчас, помимо угля UCC, мы также можем покупать уголь на рынке. Например, в июле к нам приходит корабль с сырьем из Австралии.
– Если покупать в Австралии, заявку необходимо подавать за 2-3 месяца…
– Дело в том, что везде срок планирования 2-3 месяца. Поэтому у нас трехмесячное планирование, скользящее.
– Уже хорошо, Вы можете планировать на 2-3 месяца вперед…
– А выхода нет (улыбается). К сожалению, ГОК или меткомбинат нельзя «включить»/«выключить». Нужна хоть какая-то стабильность и какой-то прогноз, хотя бы на несколько месяцев вперед. И при всех проблемах с внешней средой нам приходится на 2-3 месяца планировать, закладывать риски и, исходя из этого, принимать решения.
– Для Вас стало сюрпризом присоединение Украины к антидемпинговому расследованию Евросоюза в отношении горячекатаного проката?
– Это стало некоторым сюрпризом. Мы понимаем, что причины присоединения Украины к расследованию формальные. Евросоюз взял пятерых крупнейших импортеров проката, и Украина, естественно, присутствует в этом списке. Исключить Украину, как мне кажется, в ЕС не могли.
Но я надеюсь на непредвзятое прозрачное антидемпинговое расследование. В свою очередь мы готовы всячески содействовать его проведению. Мы также рассчитываем на помощь Министерства иностранных дел Украины, на помощь Министерства экономического развития и торговли Украины в защите нашего кейса.
Тем более что, по нашему мнению, Евросоюз для Украины – это домашний рынок. Между ЕС и Украиной заключена зона свободной торговли, есть свобода движения товаров. Мы надеемся, что в ближайшее время договорятся о безвизовом режиме, а это означает относительную свободу перемещения людей. Существует также определенный уровень свободы передвижения капитала. Подписано Соглашение об ассоциации, которое, мы надеемся, ратифицируют. Поэтому, как мне кажется, это будет неправильное решение – отгородиться антидемпинговыми пошлинами от украинского товаропроизводителя.
– Но как можно рассчитывать на помощь МЭРТа, когда замминистра Нефёдов напрямую заявляет, что металлурги сами доигрались, поэтому против них и открыты антидемпинговые расследования…
– Задайте этот вопрос Нефёдову. Я не буду комментировать этот вопрос.