Несмотря на финансовый кризис, в ближайшие месяцы следует ожидать интенсификации российско-болгарского диалога относительно газового «Южного потока» и нефтепровода «Бургас-Александрополис». Цель заключается в том, чтобы эти проекты уже до конца года прошли «точку невозврата» и были бы реализованы при любом состоянии политической погоды в Болгарии. Однако, это вызывает ожесточенную критику оппозиции и рано или поздно обещает пересмотр практики нефтегазового «русофильства» Софии.
По ряду ключевых энергетических параметров Болгария во многом напоминает Украину. Здесь практически нет собственных жидких углеводородов, и экономика полностью зависит от топливного импорта, в т.ч. и высококалорийного угля. Как и в Украине, ставка в условиях недостаточности собственной топливной базы делается на развитие экспортных возможностей электроэнергетики (в первую очередь, атомной) и реализацию транзитного потенциала.
Как и большинство государств Южной Европы, Болгария активно сотрудничает в конкурирующих газотранспортных проектах Nabucco и «Южный поток». При этом София действительно искренне хотела бы параллельной реализации обоих проектов. В таком случае Болгария станет новым газотранспортным узлом всей Южной Европы, поскольку гипотетическая развязка Nabucco и «Южного потока» если и появится на газотранспортной карте, то только на болгарской территории.
Болгария, также как и Украина, имея тесную привязку к российским энергоресурсам, декларировала приверженность диверсификации, но на деле последние годы только усиливала свою энергетическую зависимость от Кремля. В частности, крупнейший в регионе и единственный в Болгарии НПЗ «Нефтохим» (Бургас) с 2001 г. принадлежит «Лукойлу». А «Нефтохиму» (мощность 7 млн. т), в свою очередь, принадлежит 80% болгарского топливного рынка и весь экспорт нефтепродуктов. Развивая свое присутствие на рынке, весной прошлого года «Лукойл» купил у государственной «Петрол» более 70 АЗС и нефтебазу.
Болгарские магистральные трубопроводы контролируются государством в лице «Булгаргаза». В то же время, планируемое акционирование новосозданного Болгарского энергетического холдинга (включает в себя в т.ч. «Булгаргаз», АЭС, ТЭС, угольные шахты, активы «Южного потока» и нефтепровода «Бургас-Александрополис») с последующей продажей 49% акций «стратегическому инвестору» предполагает уже разные вариации собственников с весьма далекоидущими последствиями.
Столь мощное присутствие российского бизнеса в болгарской энергетике и лояльность правящей элиты формирует благоприятный фон для дальнейшего углубления российско-болгарского нефтегазового диалога. Как следствие, на высшем политическом уровне одобрено участие Болгарии и в «Южном потоке», и в нефтяном трансбалканском маршруте «Бургас-Александруполис», а внутренний топливно-энергетический рынок Болгарии остается вотчиной российских компаний.
Открывая год Болгарии в России, президент Болгарии Георгий Пырванов уже высказался за выход «Газпрома» на внутренний рынок газа в обмен на переход к прямым контрактам при одновременном наращивании объемов поставляемого РФ газа почти вдвое. Действуя в этом направлении, болгарское политическое руководство, воодушевленное борьбой украинского правительства с «РосУкрЭнерго», выступило с предложением отказаться от услуг посредников. Обоснованием коренной перестройки существующей системы газообеспечения стал, как и следовало ожидать, срыв контрактных обязательств по поставкам в Болгарию транзитируемого Украиной российского газа. В январе местные потребители получили только 157 млн. куб.м газа из законтрактованных 260 млн. куб.м.
Болгарским аналогом РУЭ выступает компания Overgas Inc. (поставляет порядка 70% импортируемого Болгарией газа и работает на рынке еще с 1992 г.), а местным «двойником» Фирташа – предприниматель Сашо Дончев, контролирующий 50% этого трейдера (другие 50% – «Газпром»). Судьба еще одного посредника – формально швейцарского WIEE (поставляет немногим менее 20% и контролируется в равных долях болгарским капиталом и немецкими партнерами «Газпрома») также под ударом, но внимание властей WIEE пока привлекает меньше. По мнению критиков болгарского правительства, это объясняется тем, что владелец болгарской части Overgas Inc. поддерживает сегодняшнюю оппозицию.
Российская сторона, в свою очередь, демонстрирует благосклонность к пожеланиям своих болгарских партнеров, но при этом дальше взаимных деклараций сугубо политического характера дело пока не продвинулось. По словам президента РФ Дмитрия Медведева, для того чтобы «работать по-новому, необходимо рассмотреть всю совокупность возникших до этого отношений, связей и объектов». Что можно расценить как прозрачный намек на прямую зависимость переговоров о газовых посредниках (остающихся в российской терминологии «поставщиками») от договороспособности Софии по первоочередным для Кремля вопросам энергетического (и не только) сотрудничества.
Болгарская оппозиция (правые), в свою очередь, подвергает власть жесткой критике за безоглядную ориентацию на Россию и игнорирование возможностей диверсификации источников энергоснабжения. В данном контексте предлагаются и такие достаточно реалистичные проекты, как создание дополнительных газопроводных перемычек с румынской (с перспективой получения североевропейского газа) и греческой (выход на поставки каспийского газа через Турцию) ГТС. Также рассматривается возможность наращивания мощностей собственных ПХГ и сооружения терминала для приема сжиженного газа. Соответственно, приоритет отдается не «Южному потоку», грозящему окончательной российской монополизацией поставок газа, а NABUCCO.
Серьезное сопротивление встречает и лоббируемый РФ еще с начала 1990-х гг. проект трансбалканского нефтепровода. Наряду с экономической аргументацией здесь активно применяется и «экологическое оружие». Болгария, чья экономика существенно зависима от туризма, очень чувствительна к угрозам техногенного заражения рекреационных территорий и такой аргумент вполне может сработать.
Играют на руку оппозиции и неафишируемые, но судя по всему, имеющие место достаточно серьезные проблемы российско-болгарского переговорного процесса. Во всяком случае, совсем недавний «иранский демарш» официальной Софии, когда в ходе пребывания в Тегеране представитель «Булгаргаза» официально заявил о готовности участвовать в «строительстве газопровода, предназначенного для экспортных поставок иранского газа» и заинтересованности в обменных поставках газа из Туркменистана через Иран.
Вряд ли речь идет о реальных намерениях, но, как представляется, такие действия по задумке болгарской стороны должны напомнить россиянам о возможной геоэкономической альтернативе и стимулировать их к более уважительному отношению к болгарским потребностям. Показательно в данном отношении также проведение именно в Софии запланированного на конец апреля этого года энергосаммита «Природный газ для Европы: безопасность и партнерство», на котором в очередной раз будет обговариваться проблематика проекта «Nabucco».
Для Украины успешная реализация планируемых РФ и Болгарией новых транзитных маршрутов обещает заметное сокращение нефтегазового транзита по собственной территории. Россия вряд ли сможет адекватно нарастить свой экспорт, а приоритет будет отдан новосооруженным трубопроводам, требующим финансовой и политической окупаемости. Подобную ситуацию можно прогнозировать и в элеткроэнергетике. Нарастающий энергодефицит на Балканах будет удовлетворяться не украинскими, а российскими (или контролируемыми РФ) энергокомпаниями.
Однако, учитывая сегодняшнюю политическую слабость официального Киева, отягощенную энергетической зависимостью от Кремля (аналогичной болгарской, но с гораздо меньшими перспективами ее ослабления), Украина ни напрямую, ни косвенно повлиять на выбор Болгарией вектора энергетического сотрудничества не в состоянии. По большому счету, энергетическая ориентация Болгарии (а равно и соседних постсоветских государств) будет зависеть, как представляется, не столько даже от внутриполитических раскладов внутри страны или настойчивости и щедрости РФ, сколько от наличия реальной и действенной общеевропейской политики коллективного, а не индивидуального обеспечения национальной энергетической безопасности. Сегодня же остается констатировать, что в то время как принципы упомянутой энергетической европолитики проходят очередные стадии согласования и доработки, Европа (особенно восточная и южная ее части) все более «газпромизуется» и «русифицирует» свои внутренние энергорынки.