Решение заранее ставшего скандальным «газового» заседания СНБО от 10 февраля было введено в силу президентским указом буквально на следующий день, хотя предварительно и заявлялось о нескольких днях, необходимых для оптимизации и окончательного согласования документа. При этом свои подписи под решением СНБОУ не поставили не только премьер-министр и руководитель МВД (традиционно находящиеся в оппозиции к президентским инициативам), но и спикер парламента, что снизило политическую значимость документа.
Решение СНБО «О неотложных мерах относительно обеспечения энергетической безопасности Украины», как явствует из названия, посвящено не только газовой проблематике, но и ситуации в отечественной энергетике в целом. Соответственно, существенная часть документа от 10 февраля посвящена констатации плачевной ситуации в отечественном ТЭКе в целом и сфере госрегулирования отраслью в частности. Рецепт преодоления кризиса традиционен для подобных документов: совместными усилиями аппаратов СНБО и Кабмина подготовить новые концепции и предложения по дальнейшему развитию собственной добычи, энергосбережения, диверсификации импорта, разгосударствлению энергетики и ее либерализации (касается газовой, нефтяной, угольной и электроэнергетической отраслей).
Если не считать эти намерения просто декларацией, с одной стороны, скепсис вызывает возможность плодотворного сотрудничества структур Кабмина и Совбеза, обреченных в современной Украине на политическое соперничество. При этом даже в случае полной гармонии ветвей госвласти и их органов, вряд ли за два месяца в условиях кризиса можно разработать адекватную стратегию развития стратегических и социально чувствительных отраслей на годы вперед.
С другой стороны, требование разработать основы дальнейшей либерализации энергетических рынков (читай – приватизации соответствующих госактивов) можно рассматривать и как попытку сторонников президента найти легитимные основы для блокирования процесса приватизации энергетических объектов (прежде всего, облэнерго), к продаже которых упорно стремится премьер-министр Юлия Тимошенко.
Что касается собственно газовой составляющей рассматриваемого решения СНБОУ, то оно также оставляет неоднозначное впечатление. К позитиву этого документа следует отнести достаточное четкое обозначение проблемных мест газовых контрактов «Газпрома» и «Нафтогаза» от 19 января. В частности, это касается таких аспектов как высокая базовая стоимость газа, отсутствие в формуле традиционных для Украины альтернативных газу энергоносителей, короткий «льготный срок» стоимости газа, ассиметричная (в пользу «Газпрома») жесткость финансовых и технических условий контрактов, отсутствие ясности с 11 млрд. куб.м складированного в ПГХ газа, принадлежавшего RUE.
При этом изложение причин появления этих проблем отдает должностным преступлением или как минимум преступной халатностью, поскольку речь идет о несоблюдении как президентских, так и премьерских директив. Что означает либо намерение сделать крайним собственноручно подписавшего контракты и находящегося сейчас на больничном руководителя НАК «Нафтогаз» Олега Дубину, либо о стремлении продемонстрировать двурушничество премьера, благословившего несоблюдение не только президентских, но и своих собственных директив.
Пути решения контрактно-газовых проблем большинство членов Совбеза видят в двух направлениях. Во-первых, президент привлекает «силовиков» – Генпрокурору и СБУ – проверить, соблюдено ли «украинскими должностными лицами законодательство Украины при проведении переговоров и заключении контрактов с Россией по поставкам газа в Украину и его транзит европейским потребителям». Как представляется, результаты данной проверки, даже при условии полной объективности и незаангажированости следственных действий, уже обречены на политизацию и априори будут восприняты премьерской стороной и частью мирового (главное, европейского) сообщества, как заказные. Что обещает дальнейшую «газификацию» внутриполитического конфликта в Украине и, как предполагается, сделает практически невозможным использование результатов расследования для пересмотра/разрыва контрактов.
Во-вторых, Кабмину и «Нафтогазу» предписывается разработать рецепты адекватного реагирования в случае, если гипотетические контрактные угрозы станут реальностью. Позиция в целом здравая, но вот здесь как раз и требуется хотя бы декларативное сотрудничество условных «премьерских» и «президентских» структур. Отсутствие которого в соответствующей формулировке решения Совбеза наталкивает на мысль о стремлении прикрыться не вполне достойным для такого органа принципом – «вы заварили, вы и расхлебывайте».
Особое внимание привлекает предписание установить точное количество топлива в ПХГ, и, главное, его собственников. Вряд ли эта информация является тайной для украинского руководства. Поэтому, как представляется, здесь мы снова имеем дело с сознательной актуализацией проблемных мест газового контракта, направленной против премьера и ее окружения.
Соответствующие краткосрочные задачи, поставленные СНБО, такие, как доработка и принятие финплана «Нафтогаза» и газового баланса страны, возможно и с задержкой, но будут решены. И, по большому счету, должны решаться автоматически и без соответствующих решений Совбеза и указов президента. А вот среднесрочные и тем более стратегические меры неотложного характера если и будут реализованы, то сугубо формально.
В целом, февральское решение СНБО несет преимущественно информационно-ритуальную нагрузку и будет скорее использовано, как элемент внутриполитической (контр)игры, чем руководство к действию. Главным же итогом документа можно считать окончательное (по крайней мере, на сегодня) дезавуирование предположений о намерении Украины в одностороннем порядке пересматривать или даже разрывать январские газовые контракты. Если принятие подобных решений на Совбезе теоретически еще возможно, то воплощение их в жизнь в условиях разновекторности политического руководства Украины совершенно нереально.