Самодостаточная руда

Генеральный директор компании Ferrexpo Майк Оппенгеймер считает, что нынешняя тенденция интеграции металлургических и горнодобывающих компаний — лишь дань моде, которая скоро пройдет

Он относится к тем людям, которые знают о горнорудном бизнесе все или почти все. На протяжении многих лет Майк Оппенгеймер занимал руководящие посты в англо-австралийской компании BHP Billiton, контролирующей наряду с бразильскими CVRD и Rio Tinto около 70% мирового рынка железной руды. Оппенгеймер — один из самых востребованных на этом рынке топ-менеджеров. Так, совсем недавно ему предложили место в совете директоров крупнейшего в мире производителя никеля и палладия «Норильский никель». Но Майк Оппенгеймер отказался. Возглавив в 2005 году среднюю по размерам компанию Ferrexpo, принадлежащую украинскому предпринимателю Константину Жеваго, он остается верным ей до сих пор. Через два года после прихода Майка Оппенгеймера в Ferrexpo она первой из отечественных компаний размещает свои акции на основной площадке Лондонской фондовой биржи. Еще через несколько месяцев Ferrexpo попадает в список 250 компаний, по которому рассчитывается индекс Лондонской фондовой биржи (индекс FTSE 250). О том, как сделать из небольшого нишевого игрока компанию глобального масштаба, корреспондент «Эксперта» беседовал с Майком Оппенгеймером.

— Ferrexpo Plc располагает лишь одним серьезным активом — Полтавским горно-обогатительным комбинатом. А вот лидеры этого рынка имеют разветвленную структуру активов. Какой вы видите эту компанию через пять-десять лет?

— В десятилетней перспективе мы намерены в четыре раза повысить объемы продаж окатышей, доведя их до тридцати миллионов тонн. Это будет продукция высокого качества, которая всегда найдет своего покупателя. Такие планы вполне укладываются в тенденцию резкого повышения спроса на железную руду, наблюдаемого сегодня. Выиграет тот, кто сумеет удовлетворить такой спрос как можно скорее. И для этого у нас есть все необходимое. Полтавский горно-обогатительный комбинат располагает огромными запасами железной руды. Пока нам удалось коммерциализировать менее десяти их процентов — здесь огромный резерв роста. Задача компании — освоить как можно больше этих запасов и как можно скорее. Все наши деньги и производственные возможности сегодня подчинены этой задаче. В то же время мы не намерены замыкаться в себе, и внимательно наблюдаем за тем, что происходит на мировых рынках, в том числе и в Украине. Если представится возможность поглощения активов, мы будем ее рассматривать: было бы неразумно этого не делать. Вместе с тем факт остается фактом — все подобные предложения до сих пор мы отвергали.

— Позволят ли упомянутые вами нереализованные возможности в добыче в обозримом будущем вывести Ferrexpo на глобальный уровень?

— На это мы и рассчитываем. Со временем Ferrexpo станет одним из ключевых производителей и переработчиков магнетитовой руды. До сих пор большая часть поставляемой на рынок руды — гематитовая. Все, что сегодня идет из Западной Австралии или Бразилии и поставляется в Китай или Японию — гематит. Это очень качественная руда, но постепенно ее месторождения исчерпываются. Производители вынуждены переходить на потребление магнетитовой руды — именно той, которую мы добываем в Полтаве. И это наше главное конкурентное преимущество, позволяющее Ferrexpo занять значительную долю рынка поставок таких руд.

Делай лишь то, что умеешь

— Инвесторы, купившие акции Ferrexpo на Лондонской бирже, видят не только компанию, но и ее главного инвестора, который имеет и другие бизнесы. Они понимают, что между этими бизнесами в будущем может быть установлена тесная производственная и финансовая связь?

— Это почему же?

— Потому что анонсированные Константином Жеваго проекты, в частности, строительство сталелитейных заводов в Украине и Венгрии, возможное приобретение крупнейшего болгарского завода Кремиковицы предполагают поставки сырья с Полтавского ГОКа.

— Я думаю, вы смешиваете бизнесовые амбиции Константина Жеваго и работу публичной компании Ferrexpo Plc, где собственность и управление четко разделены. Несмотря на то что господин Жеваго — мажоритарный собственник компании, он не может давать прямых инструкций ее руководству. Он всего лишь один из членов совета директоров. Мы позиционируем себя как добывающую компанию, и именно это мы обозначили при выходе на IPO в Лондоне. Инвесторы не ждут, что Ferrexpo будет заниматься чем-либо помимо добычи и обработки железной руды. И мы не намерены обманывать эти ожидания. Потому что инвесторы намного выше оценят компанию, занимающуюся добычей руды, нежели компанию, в которую интегрированы сталелитейные активы. Причина проста — железная руда сегодня востребована гораздо больше, чем сталь. Зачем же отягощать себя менее прибыльными активами?

Если Константин Жеваго инвестирует в покупку других заводов, машин, самолетов или недвижимости на Карибских островах — это его личное дело. Ferrexpo никак не будет вовлечена в этот процесс.

Вместе с тем, если упомянутые вами проекты действительно будут воплощены в жизнь, мы не сможем оставить их без внимания. Если будет построен завод, работающий по технологии прямого восстановления железа (производство чугуна из окатышей), компания станет поставлять туда свою продукцию. И лишь в том случае, если договоримся о цене и подпишем соответствующие договоры. Мы будем это делать не потому, что у нас один собственник, а потому, что это выгодно. Немногие компании в мире могут позволить себе построить такой завод прямо возле добывающих мощностей. Поставки туда продукции выгодны ввиду минимальных затрат на транспортировку сырья. Ведь цена фрахта сегодня составляет значительную долю в конечной цене железорудной продукции. Но участвовать в строительстве таких заводов Ferrexpo никогда не будет.

— И все же, не кажется ли вам, что такое позиционирование противоречит последней тенденции интеграции сырьевых и сталелитейных активов?

— Такая интеграция носит исключительно односторонний характер. Сегодня вы не найдете горнорудных компаний, готовых инвестировать значительные средства в стальные активы. CVRD, Rio Tinto и BHP Billiton не покупают активов, производящих сталь. Их логика проста: зачем мне металлургический завод, если его нынешние владельцы стучат в мои двери, умоляя продать им сырье. Даже если вы верите в перспективу вертикальной интеграции, для добывающих компаний это не актуально. А вот металлурги действительно хотят инвестировать в добычу. Но как человек, который долгое время наблюдал развитие этого рынка, уверяю вас: в ближайшие пять лет этот процесс пойдет в обратном направлении. Все, кто сейчас покупает непрофильные активы, вскоре начнут их продавать, как это уже было в прошлом. Приведу пример. Американской US Steel принадлежала добывающая компания, но десять лет назад она была продана. BHP Billiton в свое время владела сталелитейной компанией, но она также была продана в 2001 году. Это слишком разные бизнесы.

— Несмотря на это многие металлургические компании, в частности, китайские инвестируют деньги в разработку новых рудных месторождений, считая,что эти вложения — залог стабильного развития их бизнеса. Разве это не так?

— Причины, которые заставляют стальную индустрию инвестировать в добычу сырья, отнюдь не связаны с увеличением прибыли. Это банальная неуверенность, желание гарантировать физический доступ к сырьевым ресурсам, которые сегодня в дефиците. Оказавшись в сложном положении и осознавая это, некоторые металлурги действительно приняли решение вкладывать деньги в расширение сырьевой базы. Японские сталелитейные компании высшего класса инвестируют в добычу (например, японская JFE участвует в некоторых проектах CVRD. — «Эксперт») только из опасения, что австралийцы продадут всю руду китайцам. Это демонстрирует отчаянное положение, в котором оказались металлургические компании.

Но ничто не стоит на месте: через пятьдесять лет будут разработаны новые месторождения железной руды, о чем свидетельствуют многочисленные проекты по их освоению. Развитие металлургии идет циклично, что обусловлено большой капиталоемкостью добывающего бизнеса. Сырьевой и сталелитейные бизнесы развиваются параллельно, но между ними постоянно возникает разрыв. То сырья слишком много, то его не хватает. Мы являемся свидетелями цикла, обозначенного дефицитом сырья. Этот цикл длится дольше, чем было в прошлом, но и он закончится. Металлурги, купившие сегодня рудник, завтра пожалеют о своем решении и столкнутся с необходимостью продажи добывающих активов. Смешивая эти направления, ты рискуешь встретиться с проблемами. Инвестиции металлургов в добычу — это дань моде. Но мода пройдет, а замороженные инвестиции останутся. Вы не можете продавать все подряд. Такая стратегия ведет к большим потерям денег. Я не говорю об убытках, речь о дополнительных прибылях, которые можно было бы заработать, если компания будет заниматься исключительно профильным бизнесом.

Еще один хороший пример в пользу горизонтальной интеграции — из нефтяной промышленности. Именно оттуда я пришел в горнорудную индустрию. В мире существуют только три компании, интегрированных «вниз» и «вверх», — Exxon Mobil, Chevron и Shell. При этом нефтяная индустрия по своим масштабам на несколько порядков превосходит индустрию добычи железной руды. Почему никто в нефтяной промышленности не перерабатывает нефть, кроме топ-производителей? Да потому что опыт многих десятилетий говорит нам: «держись того, что умеешь делать лучше всего». Ferrexpo лучше всего умеет добывать железную руду. Этим все сказано.

— Компания до сих пор ничего не говорила о своем возможном участии в достройке Криворожского горно-обогатительного комбината окисленных руд (КГОКОР), хотя это ваш профильный бизнес.

— Не говорила и не скажет. У нас нет интереса к этому объекту. С моей точки зрения Криворожский комбинат — это неразвеянный миф. Очевидно, что завод, построенный двадцать лет назад и законченный на восемьдесят процентов, — далеко не самый современный актив. Я был там и вот что вам скажу: это темное средневековье. Чтобы запустить КГОКОР, необходимо вложить в него как минимум триста миллионов долларов. И это не считая денег, которые будут уплачены за комбинат государству. Инвестировать такие средства в морально устаревшее предприятие — глупость. Чтобы построить такой завод с нуля, нужен миллиард долларов. Но в этом случае речь будет идти о современном предприятии. Кроме того, как я уже говорил, наша первейшая задача — расширять добычу, дополнительные перерабатывающие мощности нам пока ни к чему.

Не просто инвестор, а стратегический партнер

— Вы не раз заявляли, что Ferrexpo ищет партнеров. Зачем они вам нужны и чем вы руководствуетесь в таких поисках?

— Мы говорим, что залог нашего успеха — очень быстрый рост. На первом этапе компания намерена удвоить объем выпускаемой продукции, что будет стоить ей около четырех миллиардов долларов инвестиций. Эти деньги мы вполне можем найти самостоятельно, из наших внутренних ресурсов. Но следующее удвоение производства так просто не дастся. Именно для этого нам необходимы партнеры. Принципиальный момент заключается в том, что нам не нужны просто инвесторы. Мы заинтересованы в стратегическом партнерстве, которое предполагает, что партнеры делят не только финансовые риски, но также инвестируют свой опыт и умы своих специалистов, дают новые технологии. Партнером может быть как один из лидеров рынка, так и компания средних размеров, нишевый игрок. Главное — найти точку соприкосновения наших интересов.

— На каких условиях возможно такое партнерство? Готова ли Ferrexpo к слиянию или поглощению другими игроками?

— В этом случае мы вообще не говорим о каких-либо действиях на корпоративном уровне, речь идет об инвестициях в конкретные проекты по добыче руды, о долевом участии в таких проектах. Партнерство осуществляется на уровне активов, а не материнской компании. Мы можем найти такого партнера уже в ближайшие шесть месяцев. А можем и вовсе не найти, если нас не устроят условия сотрудничества. В любом случае мы не проиграем.

— Что конкретно вы имеете в виду, говоря о новых технологиях?

— Речь не идет о high-tech. Мы заинтересованы в повышении технологической эффективности, позволяющей снизить затраты на производство единицы продукции. В мире много добывающих компаний, имеющих больший опыт, чем мы. Возможно, они заинтересованы в совместной работе по освоению месторождений, которыми располагает Ferrexpo (в частности, Еристовского месторождения с запасами 800 млн тонн руды. — «Эксперт»).

— Такое сотрудничество не будет иметь ничего общего с технологией прямого восстановления железа, позволяющей получать чугун из окатышей напрямую?

— Эта технология скорее касается работы компании Vorsklasteel (также принадлежит Константину Жеваго. — «Эксперт»), а не нашей. Опять-таки: мы не хотим производить металл, даже несмотря на то что располагаем сырьем. Опыт говорит нам, что этого делать не стоит. Вот еще один пример из истории BHP Billiton. В середине 90-х годов эта компания потратила около трех миллиардов долларовна строительство завода, работающего по технологии прямого восстановления железа. В итоге она обанкротилась, а огромные инвестиции пошли коту под хвост. А все потому, что компания попыталась делать то, чего она не умеет делать. Как видите, наличие денег даже у такой крупной структуры не помогло ей добиться успеха в непрофильном бизнесе.

— Не считаете ли вы, что, выведя компанию на биржу, вы сделали уязвимой ее для конкурентов. Так, известный бизнесмен Игорь Коломойский в ходе публичного размещения акций Ferrexpo выкупил трехпроцентный пакет акций компании. И не похоже, что это чистая инвестиция…

— И что он может сделать с этими тремя процентами? Даже если представить, что Коломойскому удастся выкупить все двадцать семь процентов акций, находящихся в свободном обращении, он не перехватит контроль над компанией. Да, он сможет поставить вопрос о вхождении в совет директоров, но не более того. Чтобы речь зашла о контроле над компанией, нужно выкупить как минимум сорок девять процентов акций. Однако не похоже, чтобы нынешний основной собственник готов был продать такую долю.