– Владимир Степанович, в чем причина низких темпов роста промпроизводства в Украине по сравнению с соседними центральноевропейскими странами еще до войны и российской агрессии?
– Существует несколько причин. Падение промпроизводства началось несколько лет назад, с августа 2012 года и длится уже пять лет подряд. Тогда еще не было конфликта с Россией, не было спада конъюнктуры наших экспортных рынков, поскольку сырьевой цикл так себя не проявил. Тем не менее, уже тогда у нас был кризис.
Я увязываю это с тем, что наша экономика и промышленность исчерпали свой ресурс. Во многих случаях она является неконкурентоспособной из-за низкой производительности труда и большой энергозатратности производства. Этот аспект характерен для всех отраслей промышленности, прежде всего, металлургии, химической промышленности и во многих случаях машиностроения. Также важным нерешенным фактором являются выбросы в атмосферу.
После этого уже начались факторы, связанные с закрытием российского рынка, кстати, также в 2012 году, что свидетельствует о следующем: наши проблемы с РФ обозначены не только этим конфликтом. Они были запрограммированы именно стратегией развития России, когда она пробовала создать производства на своей территории, которые замещали бы украинский импорт, например, продукции вагоностроения, определенного вида стальных труб.
В России еще в начале 2000-х годов было принято стратегическое решение – в партнерстве с западными компаниями самим производить эти товары и, таким образом, отходить от необходимости импорта из Украины. Необходимо было вовремя увидеть это и диверсифицировать свой портфель сбыта, который не зависел бы от РФ.
Украинский экспорт в Россию вышел на максимальный уровень в 2011 году, который составил $19,8 млрд., а весь экспорт из Украины превышал $60 млрд. Сейчас же этот показатель упал почти в 2 раза, в том числе экспорт в РФ сократился до $4,8 млрд. Это большая потеря, поскольку доля в 23% сократилась до 11% в прошлом году. За 2015 год мы потеряли $5 млрд. экспорта в Россию. То есть, российский рынок мы начали терять еще тогда, а потом военный конфликт ускорил потерю.
Третьим фактором выступают тренды на мировых рынках. Китай создал серьезную конкуренцию украинским производителям и сократил их рынки сбыта металлопроката и химической продукции. Сильное снижение цен на руду (также определенная политика страны) позволило китайским производителям стать конкурентоспособными по себестоимости по сравнению с нашей продукцией.
Кроме того, Китай предпринял важные шаги, чтобы снизить стоимость доставки продукции на рынки Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Все это в сумме привело к тому, что мы потеряли рынки и были вынуждены сильно снижать цены на химическую и металлопродукцию. Пока наш химпром получал дешевый газ, мы еще конкурировали с китайцами, но когда газ стал стоить приблизительно, как в Китае (а технологии там лучше), мы проиграли им эту конкуренцию.
Вот такие три причины, в основе которых лежит низкая конкурентоспособность. Если бы мы имели продукцию хороших образцов, с хорошими теххарактеристиками, сертифицированную по стандартам ЕС или других рынков, мы смогли бы диверсифицировать поставки. Но такие процессы не были пройдены, и, не имея возможности поставлять на рынок РФ, мы теряем объемы продажи и, соответственно, объемы производства.
– Почему текущее падение промпроизводства в Украине является одним из рисков для страны?
– Доля добывающей и перерабатывающей промышленности в ВВП Украины составляет около 17-18%, из которых 5% это добывающая, а 12% – перерабатывающая.
Когда-то доля перерабатывающей промышленности была свыше 20%, а это рабочие места. Например, большие машиностроительные предприятия, которые размещены в центральных и восточных регионах Украины. От них зависит работа людей, другой альтернативы у них нет. Поэтому, если эти большие заводы не загружены заказами, то, соответственно, не будет ни рабочих мест, ни оплаты труда, ни занятости людей. А если у них нет работы, то это рост социального напряжения. Если человек не занят работой, то у него бóльшая готовность принимать участие в социальных протестах.
В настоящее время перерабатывающая промышленность обеспечивает постоянной занятостью практически 1,5 млн. человек. Когда-то эта цифра была больше, но за последний период снизилась на 300-400 тыс. Кроме того, и добывающая промышленность обеспечивает занятость населения.
Поэтому проблемы с рабочими местами создают большую социальную напряженность. Кроме того, если не работает перерабатывающая промышленность, то предприятия останавливаются и не платят налоги, то есть, сокращается доходная часть бюджета. Соответственно, необходимо увеличивать расходную часть бюджета – это социальные расходы, трансферы, обороноспособность, зарплаты всем, в том числе и госаппарату.
Еще отмечу один момент: перерабатывающая промышленность – это место работы для высококвалифицированных кадров (конструкторов, инженеров), человеческого капитала. Если они не могут применить свой талант и образование в Украине, они выезжают заграницу. Поэтому экспорт нашего человеческого капитала вместо экспорта товаров также является риском. Конкуренция за кадры и ресурсы в мире – самая большая конкуренция.
– Видите ли Вы в Украине целенаправленную политику по поддержанию промышленности, а также экспорта? Если нет, то какой она должна быть?
– На сегодня промышленная политика у нас в стране практически отсутствует, ее должно быть намного больше. Прежде всего, она очень слабая институционально. Специального министерства нет, а структурный департамент в Минэкономразвития и торговли очень малочисленный и слабый, чтобы тянуть всю эту массу вопросов, связанных с промышленностью. Необходимо разрабатывать различные инструменты промполитики, а также институции.
Вообще, создать институцию очень непросто. Например, есть закон об индустриальных парках, но он несовершенен, его необходимо улучшать. Могу еще назвать технопарки или банк развития. Об этом уже давно говорят, но чтобы их создать, необходимо пролоббировать решение через различные органы власти, заложить в бюджете средства на создание уставного капитала, например, для банка развития или для кредитно-экспортного агентства.
Кроме того, создание технопарка подразумевает контакт с местными администрациями, поскольку территории для производств выделяется на местах. Чиновникам необходимо тратить время на привлечение компаний, ведение с ними переговоров. Но для этого должны быть выделены ресурсы, как человеческие, так и материальные.
– Что необходимо сделать, чтобы промполитика появилась хоть в каком-то виде?
– Необходимо менять много психологических установок в обществе, отношение к производству, к тем, кто работает и может что-то сделать. Это – вопрос добавленной стоимости, ценностный критерий, который понимают в западном обществе.
Нам необходимо понять, что труд – источник любого богатства. Хочешь лучше жить – лучше работай. А у нас в политике дискурс следующий: наобещать очень много всего и попасть в Верховную Раду. Вот этот социальный популизм просто пагубный, он вымывает средства из экономики. А главное – он создает иллюзию того, что можно быстро разбогатеть. Делает иллюзию обещаний, когда люди ориентируются на то, что государство что-то сделает и что-то даст.
Кстати, согласно нашему анализу, часть бюджетных социальных трансферов в доходах населения увеличилась, а должна была снизиться. Человек должен зарабатывать сам: зарплатой или доходами от бизнеса. Другого варианта нет, но политики про это не говорят.
– Но ведь сейчас во власть пришло достаточное количество бизнесменов…
– Да, сейчас люди из бизнеса пришли в правительство и пробуют там что-то сделать, но пока что результатов немного. Кстати, есть и вопросы к бизнесу, поскольку он сам не является достаточно организованным, чтобы требовать и продавливать решения. Часть бизнеса, работающая на сырьевых ресурсах, устраивает текущая ситуация, а часть бизнеса, которая хочет развиваться и строить открытую и конкурентную экономику, очень мала.
Но старая модель экономики уже не имеет ресурса, поскольку изношено оборудование и инфраструктура. Необходимо также сменить подходы к бизнесу, который должен из олигархического стать просто бизнесом.
– Кто может быть во власти?
– Я не исключаю, что бизнес может быть хорошим ресурсом. Министры, которые пришли из бизнеса, знают международные тенденции и могут говорить на английском языке, это сильный фактор развития. Единственное, им не совсем удалось реструктуризировать все то, что было снизу.
Необходима масса специалистов госслужбы, которые будут мотивированы финансово. Эти группы специалистов следует готовить, в т.ч. за счет средств донорской помощи. Кроме того, можно привлекать кадры из гражданского общества, которые имеют опыт управления, образование и систему ценностей что-то изменить. В то же время, я уверен, что представители крупных компаний не должны приходить во власть. Однако не будет ничего, если в десятки раз не увеличить зарплату госслужащим. Поэтому должна быть реформа по увеличению мотивации работы на госслужбе.
– На каких отраслях экономики необходимо сконцентрировать усилия, чтобы вернуться к росту?
– Модернизацию необходимо проводить везде. Безусловно, есть у нас в стране новейшие предприятия машиностроения или по выпуску стройматериалов, но это единичные случаи. Поэтому нам необходимо четко видеть, что мы можем продавать по экспорту. Условно говоря, мы можем продавать зерно, металл, некоторые виды оборудования, экспортировать услуги IT, продукцию деревообработки. Необходимо отталкиваться от того, что мы можем реально сделать, но ставя задачу увеличения добавленной стоимости продукции, которая производится в Украине.
Простой пример: экспортируя зерно, получаешь около $100 добавленной стоимости. Если это зерно перемолоть в муку, получим дополнительно еще $50 добавленной стоимости, если хорошо расфасуем и продадим в ЕС или на других рынках. Я не вижу никаких проблем для этого, поскольку муку купят – рост этих рынков составляет 8% ежегодно.
Если говорить о древесине, то я поддерживаю законопроект, который запрещает вывоз сырья. Это варварство вывозить такой продукт, ведь можно экспортировать различные плиты и паркетную доску, даже не доводя до мебели.
Назвал бы также сектор легкой промышленности. ЕС импортирует продукцию легпрома почти на $140 млрд., а доля Украины в этой цифре – всего 0,3%. В то же время мы шьем, причем, нормально, по толлинговым схемам, и поставляем в ЕС. При этом из $140 млрд. Китай поставляет продукции на $45 млрд. Где находится Китай, а где Украина?
Из КНР в ЕС идет товар два месяца, из Украины – неделя-две. Наше преимущество заключается в том, что не надо замораживать оборотные средства. Далее – рабочая сила. Ее стоимость в Китае составляет $450, а в Украине – $150. То есть, имея под боком рынок и имея такие преимущества, Украина должна производить продукцию легкой промышленности, экспортировать ее и заводить в страну валюту.
– То есть, горно-металлургический комплекс уже утратил статус приоритетной отрасли украинской экономики?
– Я считаю, что иметь свою металлургию – это очень сильная сторона и большое благо. Но ГМК должен найти свое место в нашей экономике. До сих пор он его не имел, поскольку свыше 80% продукции экспортировалось. Это значит, что большая часть добавленной стоимости в виде заготовки и руды вывозится за границу, и там из наших товаров получают добавленную стоимость.
Если из полуфабрикатов изготавливать прокат или трубу, то добавленная стоимость сразу же увеличивается. Поэтому наша металлургия найдет свое нормальное место в экономической системе тогда, когда она начнет работать на модернизацию инфраструктуры страны, на строительство домов, дорог, вагонов и т.д. А потребность в модернизации колоссальная, у нас все изношено. Давайте представим: чтобы сократить темпы падения металлофонда, необходимо потреблять где-то 12 млн. т металлопроката только на внутреннем рынке. Но в прошлом году он составил всего около 3,5 млн. т.
Если бы у нас не было металлургии, нам бы пришлось импортировать эти 12 млн. т проката. А поскольку у нас есть свой ГМК, и когда он заработает на внутренний рынок, то он найдет свое место в национальной экономике, разделив экспортные и импортные риски, и будет создавать добавленную стоимость на территории Украины.
Сейчас в мире наилучшую динамику показывает рынок метизов, темпы роста которого составляют 7% ежегодно. Это значит, что из нашей стали мы должны делать болты, гайки, втулки и т.д., а не импортировать эту продукцию из Китая или Турции. Мы можем это делать благодаря тому, что у нас есть металлургия, которая обеспечит сырьем такие производства. Другой пример – металлоконструкции. В общем, статья экспорта нашей заготовки не должна быть ключевой.
– Наши металлурги готовы продавать на внутренний рынок, но нет спроса…
– Необходимо начать масштабные процессы реконструкции основных фондов, после чего рынок получит 12 млн. т проката. А для этого необходима экономическая политика стимулирования внутреннего спроса путем модернизации внутренней инфраструктуры. Этим необходимо целенаправленно заниматься: сначала подготовить проекты, привлечь средства, запустить производство, а потом сдать его.
Например, портфель Мирового банка по проектам в Украине в прошлом году составлял $2,8 млрд., но мы смогли привлечь только лишь $200 млн. То есть, деньги есть, но наше слабое место – это способность работать с этими инфраструктурными проектами.
– И это даст импульс развитию перерабатывающих отраслей в Украине?
– В том числе. Если мы заказываем много металлопроката, то получает импульс строительство. А запуск стройотрасли – это производство стройматериалов, другое перерабатывающее производство. Мы оценивали, что привлечение $7 млрд. инвестиций в машиностроение и строительство обеспечит рост ВВП на 3,5%.
И, естественно, инвестиции требуют улучшения бизнес-климата. Не должны правоохранительные органы блокировать работу новых предприятий. Поэтому обязательно необходимо провести реформу правоохранительной системы. Не существует одной кнопки, чтобы все начало работать. Должен быть комплекс скоординированных реформ.
– Есть ли прогресс в этом плане?
– Мы потеряли очень много времени, но в плане дерегуляции и отмены ненужных разрешений прогресс сделан. Да, Таможня еще остается проблемой, хотя процедуры там немного улучшились. Начался процесс смены руководителей крупных госкорпораций, но процесс затормозился, поскольку там находится центр интересов очень многих сил.
Стоит отметить прогресс в налоговом законодательстве. Я бы не стал бы говорить о том, что все плохо, поскольку по уровню налоговых ставок мы стали государством конкурентоспособным на уровне ЕС. Думаю, что налоги в Украине невысокие по сравнению с другими странами.
В то же время не устранены такие барьеры, как администрирование НДС, запрет Нацбанка на репатриацию прибыли и дивидендов, а также срок возврата валютной выручки, который составляет 90 дней.
– Украинскому машиностроению не хватает технологий. Как добиться их привлечения в Украину?
– Во-первых, стратегическое партнерство с западными компаниями, учитывая, что технологические циклы в мире проходят, а Украина отстает. Это означает, что компании должны приходить в Украину на производства, и на базе производственных процессов мы можем организовывать трансфер технологий. Но это очень долгая системная политика.
Если мы проводим приватизацию, то должны привязать покупку к компаниям с западными технологиями. Конечно, можно купить технологию и организовать производство здесь, но это не те масштабы. Должны быть переговоры: если компания видит выгоду, то она должна увеличивать уровень локализации компонентов.
Во-вторых, необходимо поддерживать те разработки, которые уже есть в стране. Например, на базе института Патона есть технология напыления лопаток, технология выплавки титановых слитков. Приведу также пример твердых материалов и выращивание искусственных кристаллов. Есть технологии в энергетическом машиностроении, в авиапроме.
Другое дело, что они должны поддерживаться, чтобы на их базе создавались производственные кластеры. То есть, государство должно обеспечить создание технопарков, обеспечить госзаказ и должно софинансировать научно-исследовательские институты, обязательно на паритетной основе с бизнесом, чтобы это не были пустые инвестиции.